Предыдущая Следующая

Вести следствие по делу арестованного капитана поручили майору дю Пати де Кляму, человеку сом­нительных моральных качеств. Дю Пати заставлял капитана писать в тюрьме то левой рукой, то лёжа, то сидя — так он добивался наибольшего сходства с почерком бордеро. Желая захватить Дрейфуса врасплох, заставить его проговориться, майор вры­вался внезапно в камеру Дрейфуса, нарочно затем­нённую, и наводил на него яркий свет. Всё было напрасно. Мужественный капитан, для которого арест явился полной неожиданностью, твёрдо, не сбиваясь и не путаясь, продолжал доказывать свою невиновность. Он отказался признать вину в обмен на мягкое наказание, отклонил предложение о са­моубийстве. Даже комендант тюрьмы уверовал в невиновность своего узника. Следствие не смогло подкрепить обвинение ни одним доказательством. Даже в вопросе о том, писано ли бордеро рукой

Дрейфуса, эксперты продолжали расходиться. Но генералам Генштаба, презревшим честь, справед­ливость и законность, во что бы то ни стало нужна была виновность Дрейфуса. С подачи армейской верхушки информация о деле просочилась в прессу. Правые газеты подняли невообразимый шум о прес­тупнике, какого не знала история, о негодяе, про­давшем Германии военные планы и документы ро­дины. Миллионы граждан, привыкших верить пе­чатному слову, не могли и предположить, какая чудовищная ложь изливается на них. Поднималась волна антисемитизма. Обвинение в шпионаже ев­рея Дрейфуса давало возможность шовинистам об­рушиться с нападками на евреев, объявить их ви­новниками всех бед французов.

Дрейфуса судили военным судом при закрытых дверях. Беспомощности обвинения, отсутствию бес­спорных фактов представители Генштаба противо­поставили пресловутую военную тайну: доказатель­ства есть, но предъявить их не позволяет необходи­мость сохранить военную тайну. И всё же, несмотря на грубый нажим генералитета, судьи заколеба­лись. Тогда, с ведома военного министра, следова­тель тайно от всех передал в комнату, где совеща­лись судьи, грубо сфабрикованную фальшивку — записку, якобы написанную германским послом ко­му-то в Германию: «Этот каналья Д. становится слишком требовательным». Наскоро состряпанная бумага перевесила чашу весов. Суд признал Дрей­фуса виновным в государственной измене и при­говорил его к разжалованию и пожизненной ссылке на далёкий Чёртов остров близ Французской Гвиа­ны. Потрясённый защитник Дрейфуса заявил: «Осуждение Дрейфуса — величайшее преступление нашего века!» Однако многолетняя эпопея мы­тарств Дрейфуса ещё только начиналась.

После вынесения приговора состоялась омерзи­тельная церемония публичного разжалования — на площади, перед строем войск, при стечении народа. Под гром барабанов и звуки труб четыре канонира с шашками наголо вывели Дрейфуса. В парадном мундире, при шпаге, смертельно бледный, он шёл уверенно, высоко вскинув голову. Обращаясь к вой­скам, Дрейфус крикнул твёрдым и ясным голосом: «Солдаты, клянусь вам — я невиновен! Да здравст­вует Франция! Да здравствует армия!» Под улю­люканье зевак с кепи Дрейфуса, с его доломана сор­вали офицерские нашивки. Бросили наземь куски переломленной над его головой шпаги...

Предыдущая Следующая