Предыдущая Следующая

Все эти захватнические планы можно было бы объяснить лишь великодержавными амбициями или национальным эгоизмом, если бы за ними не просматривались экономические интересы. В нача­ле XX в. никого не надо было убеждать в том, что основным источником торгового и военного могу­щества государств является крупная промышлен­ность. Понимали это и правительства того времени. Поэтому в своей внешней и внутренней политике они во многом руководствовались поощрением на­циональной индустрии.

Задача более чем похвальная. Вот только способ её решения оказался негодным и обернулся для ми­ра катастрофическими последствиями. Чтобы это стало ясно, вспомним азбучные истины политиче­ской экономии. Крупной промышленности тесно в национальных границах. Для полнокровного раз­вития ей необходимы зарубежные рынки сбыта продукции, источники сырья, полуфабрикатов, оборудования, рабочей силы. Заполучить их круп­ная промышленность какой-либо страны может в принципе лишь двумя взаимоисключающими пу­тями: либо добившись победы в открытом и равно-

579

 

 

правном состязании за них с индустри­ей других стран, либо обеспечив себе преимущественное право пользоваться ими от имени государства, которому они подконт­рольны. Первый путь означает режим свободной конкуренции производителей. Это тоже война, но экономическая, т. е. бескровная, победители в ко­торой подсчитывают свои барыши, а побеждённые и жертвы — убытки. Второй путь — режим госу­дарственной монополии, когда коммерция возво­дится в ранг государственной политики, что рано или поздно приводит к соперничеству держав за сферы влияния, экономический и территориаль­ный раздел мира. Это означает войну в самом пря­мом смысле, войну, потери в которой исчисляются не только в рублях, долларах и других денежных единицах, но и в миллионах загубленных челове­ческих жизней. Увы, ведущие державы выбрали именно второй путь защиты и поддержки своей ин­дустрии.

Усилия многих правительств сосредоточились на борьбе с иностранной конкуренцией, объявлен­ной едва ли не бедствием для национальной индуст­рии. В конце XIX в. это стало навязчивой идеей политиков и дельцов, способных распознать лишь сиюминутные выгоды. Действительно, от иностран­ной конкуренции жестоко страдали отечественные производители. Но была ли нужда в её удушении, если известно, что в долгосрочной перспективе она приносит неоценимую пользу как стимул повыше­ния производительности труда? Тем не менее в пос­ледней трети XIX в. правительства ряда стран стали повышать таможенные пошлины на ввозимые то­вары. «Экономический национализм» привёл к рез­кому обострению международных противоречий. Испортились отношения даже таких давних парт­нёров и союзников, как Россия и Германия. Дер­жавы стали ограничивать конкуренцию на между­народных рынках, приступив к их дележу, подтал­кивая тем самым мир к военной катастрофе. Об этом свидетельствовали участившиеся с конца XIX в. международные кризисы (Памирский 1895 г., Фашодский 1898 г., Панамский 1901 г., два Марокканских — 1905—1906 гг. и 1911 г. и Боснийский 1908—1909 гг.) и локальные войны — пока на периферии Европы (японо-китайская 1894—1895 гг., испано-американская 1898 г., анг­ло-бурская 1899—1902 гг., русско-японская 1904— 1905 гг., итало-турецкая 1911—1912 гг. и две Бал­канские — 1912—1913 гг.).

Предыдущая Следующая